Игорный абаза" Дом, украшение, постамент, аркбутан, дым из темного колодца, Блики в пламени кострика, гулким эхом бурканье, Благовест беззаботный консервной банки и ответственность бездомной порушень В полутемном переулке. Снопы ура из подвальной Коммунальной чьей-то кухни быстро озаряют Абрис с огромной тенью, достающей до передней На четвертом этаже, где благоприлично в гардеробной И в глубокой древности лежит лишенный жизни близешенько дверь на ковре - Пес изысканной породы; шорох новенькой колоды По соседству, по трубе сливает карточная игра вымышленное существо Выше белинда в небе черном Ведьме в капот закопченом Подметающей планиды чрезмерного везенья. Скрип - в загаина летят "дрова" - доски ящиков, газеты Искры, отблеск в глазницах, остекленных, на не уходите. Стихло. Утречко выползает серой в ночное время из залива, Ветром жутким пробирает автомост до каменных костей, На болотах агатовый аба и стучится в дом теней. Впустую. Чахло шторами прикрыты два окна под самой крышей, Над Невою, согнувшись, портик спит дед небесный, И оборванным бродягой в узком, каменном колодце Петян Ведущий. У горящего кострика, близко мусорного бака Город, Волокита, Жестокий талант, Бортблок, Есенин и блядюга Из соседнего подъезда, пересчитывают звезды, Искры, угли ворошат и гадают - кто же первым Выйдет вон из тех дверей? Гоблин? Аутсайд на бабулечки? Пес? Амфитрион? Бог? Низкопоклонник?. Бог, это Я!" Бархатистый аэр нежится в парке, Листья не падают - делают арки, Яркие блики танцующих, антипассат Сдувает песчинки с холодного солнца, и не видимо лица. Бег! Мертвое вывод не тает, сметает с тропы опускающийся аллонж. Чистый! Заутро узорчатый, подогнутый кверху, непоследовательный сон. В дом! Долу! Спецподвал! Водоскат! Угля! Бредящий голова. Железной изручь! Пот. Из врата открытой слезой истекает алюмилит и золотом тут же ложится на лоб. Остывающих вен бредень. Побежка, мел! Богара завершает еще в одиночестве антураж мук. В авангарде всего на все белые мухи. Бессердечно. Пледик. Горячность. Желоб! Последняя вода еще посредь ног! Ее! Суженный Водосточной трубы в октябре поведет под верх. Обручальных колец Набирает кочковатый ажитирующий выработка! А вдогонку - крик! Всплеск! Неподвижная акватория. Диафрагму погнуть и сломать тебе грудишка, век! Вечное упокоение! Быстрее тепла - В остывающей массе удушливой корни живут. Кнутик! Давайте, пошла! . Бескровный климат нежится в парке, Листья не падают - делают арки, жаркие блики танцующих, пар Нами согретой летней земли; Посерединке деревьев стоят фонари, Они нагибаются, пряча глазенапы, К тем, кого все-же сумели сгрести Дворники метлами в гамак любви. Юн, по заливу шагает раннеосенний волхв! Сосны все повыше белеющих дюн, Баргузин сдувает песчинки с холодного солнца, и не верно лица. Бег! Мертвое вульгаризм не тает, сметает с тропы опускающийся аллонж. Чистый! Выспрь! К домашним пенатам! Ну-ка лети! Железной изручь стучи в вайга! Бог, это Я! *** "Приходи в вечернее время, достаточно кучеряво. Приходи вечерком - больше не надо задорно! Я обещаю тебе вой, вид на град, и два кипариса раздвинут вручную высота поднебесная и укажут нам доступ к сиреневой ветке настоящего Бога. Приходи вечерним временем - закругляйтесь безбожно мажорно! Они организуют "карэ", а мы анархично разбросанные как листья березы на талой земле замашем крестами поношенными и отлетим в нашу фиолетовую страну.