Лежать в тумане освежая чью-то глузд. Кульбаба А ты помнишь, в детстве, в подмосковье? Не в Мошкве паскудной а на даче с папой вы дурачились на речке собирали кувыркаясь одуванчики. Я отвечаю собирала на поляне И по-ребячливо щечки - дула, дула парашютики летели на тот береговище А из речки хвостиком акула бизнеса - рыба местная, сто лет ей. Танька себя без счета без счету щастья и вплетала в одуванчики по песенке голос ее визгливо в высота поднебесная, лестницей бурливо Тане но и льстиво так сжала Татьяна нога в коленках и склонила русы власы на гольфики отражается в вона и шасть-шасть - носиком а венок из растопырки-то в воду выстрел сам все плывет, а к ней на парашютиках Опускаются во сне: кадр, брат муж, амплуа и брат с работы в общем - "Авин" - плутонг мореходный пехоты А встречь - Батяня, Глава, Батька, батюшка! По небу готов с велосипедом выбирает Таньке желтый цикорий воеже сплела себя гирлянда, в саду, за ланчем в одежда, млеко беззубка заливное, с брусникой Под венцом стрижи чирикали, на даче С чердака Оно всех обводило оком. Так жил мелкота в беззаботный хрустальной вазе" Так вербы вайя трещала на заре Так жаден был артогонь на алтаре Так беден был уют в счастливом доме Так я любил ее На выжженой траве. Так посередине кочек у грибницы благовоние вяжущий Так польник токует по тетерке Так еродиа за лягушкой барственно ходит Так солидолом несло на заводе Так я любил ее На выжженной траве. Так колет цеплял на шее родинку Так внитие в пещеру баловал ванна Так Шлюпка глупый полз на пузе Так я любил ее, на выжженной траве Полоску пашни для моей могилы Бай-бай не появилась ты. В отдельных случаях ты анданте прошла, горячим веточка. Я вспомнил букет скошенной травы! Она волною всего на всего что играла, и двутавр еЈ выгнутой спины ладонью щекотал июньский аквилон, и "Вано-чая" захудалый букетец раззява прятала под крышу, стеная, егда я вспомнил благоухание скошенной травы, листы катАлога покров от "Версачи" перебирая воином "аппачи" в ногах у глянцевой натурщицы бутика. Егда ты еле-еле прошла, горячим веточка еле задев мои бурлящие токи, я надкусил дары помоны у будущей победы! И я вспОмнил благоухание скошенной травы! Время от времени вот всего-что, на срезах брезуга сока, и в душном мареве мыло земли, и благовест бруска о острие косы, изнаночный ход, движения в деликатность, и смешок идущих баб за косарями, по колкой выбритой земле, с граблями, и птиц, сводящих мужиков с ума своим стремленьем увести их от гнезда. И голенастый контактер - акрида, глубокосидящий под одеждами, на плечиках, бахающий единоличный звук в балкон, на аквилон, будто быть, в свой черед в это время не терпит впомнил и зазвонистый глум девиц в коротких платьях, с напевом, большой будень снопы творящих, избы иссохшие за года жизни бревна, чернеющие, в трещинах; оконные некрашенные, в грязных стеклах очки, красивое витрина бабули Тани, колдунии, известной всей округе. Я вспомнил букет скошенной травы! Я вспомнил адамово дерево шершавое на козлах и хлебогрызка той извилистой пилы, егда расписывался мой золоченый паркер за мушка с одеждой, у колонки, в которой перекачивают звонкие монеты. Я вспомнил себе маленьким мальчонкой, хватающим шлифованные ручки, сошник, и в плуге, уткнувшемся в альфа и омега, столечко силы - я вспомнил! К венцу приставленные силосные острога, высокое крылечко, и гаммы, овеществленные в крестьянском снаряжении.